Отличная статья на Ленте.ру. В несколько сокращенном виде утащу к себе, а то вдруг новое руководство решит ее удалить. Мои комментарии — курсивом.Миф основанияЕсли вкратце: государству нужно какое-нибудь историческое событие, про которое можно сказать, что оно определило историю страны. У США, например, это война за независимость. У постсоветской России такого события не оказалось. Пытались официально учредить памятный ритуал в честь событий августа 1991-го, но дело как-то заглохло. Зато советская мифология оказалась очень живучей...Шанс на продвижение мифа о «новой России», чья история начиналась бы с победы над путчистами, был утрачен почти сразу же после прихода к власти демократов, рассуждает профессор Каспэ. «Я не уверен, что ставка на “революцию 1991-го” сыграла бы тогда, уж больно тяжелые времена наступили после распада СССР. Обывателю было бы трудно объяснить, что тяжесть нынешних времен укоренена гораздо глубже, чем в самом 1991-м или даже в “перестройке”. Но можно было хотя бы попытаться ― и стыдно, что такие попытки остались единичными», — говорит исследователь. <...>
Более того, считает профессор Каспэ, новая российская власть сознательно не пошла на радикальный разрыв с символическим капиталом советского периода. «На то были свои объективные причины, в частности геополитические: важно было отстоять свой статус в Совете безопасности ООН, отстоять монополию на доставшееся от СССР ядерное оружие. Однако издержки такого решения оказались огромны», — говорит Каспэ. Это отразилось и в воспроизводстве коллективной памяти: годовщина Октябрьской революции продолжала оставаться официальным праздником до 1996 года; после непродолжительного периода переименований географических названий, затронувшего в основном Москву, Санкт-Петербург и некоторые региональные столицы, оставили в покое и большевистскую топонимику. <...>
Единственным по-настоящему «народным» праздником все эти годы по-прежнему выступал День Победы 9 мая. Великая Отечественная война на протяжении двух десятилетий постсоветской истории России сохраняла статус самого важного исторического события. Об этом неизменно говорили опросы общественного мнения начиная с проведенного в 1990-м для ЦК КПСС исследования «исторического сознания населения РСФСР»; все прочие события, явления и исторические персонажи ― от мучеников и святых Русской православной церкви, царей, Октябрьской революции до падения «железного занавеса» ― отходили на второй план, где было место русскому балету, Юрию Гагарину и успехам в космонавтике, а также спортивным достижениям. «Объективно, кроме как на [Великую Отечественную войну], российским властям больше не на что опереться. Но этот символический ресурс не бесконечен, и гиперэксплуатация только ускоряет его исчерпание», — говорит профессор Каспэ.
Почему именно Великая Отечественная война?Почему именно Великая Отечественная война?
О критериях, по которым отбирается историческое событие на роль «мифа основания», рассказывает главный научный сотрудник Института научной информации по общественным наукам РАН Ольга Малинова:
«Первый — это узнаваемость. В этом кроется разгадка того, почему так сложно заново номинировать символы прошлого для политического использования, как это было в случае с заменой ноябрьского праздника, и почему память о Великой Отечественной войне является удобной — это, безусловно, узнаваемый символ, память о котором формируется по разным каналам, как публичным, так и приватным. Второй критерий — способность представлять нас в положительном свете, то есть соответствовать культурно заданным шаблонам воображения политических сообществ. И с этой точки память о войне ― уникальный ресурс, ибо она хорошо вписывается в разные шаблоны: это символ героического прошлого, великих жертв, страданий, спасения, который можно представить и в националистических проекциях коллективного подвига, и в либеральных проекциях гуманизма и борьбы за свободу. Это очень пластичный символ, который можно встраивать в разные линии культурного повествования. Третий критерий — неоспариваемость. Непригодны для конструирования национальной идентичности те символы прошлого, которые являются объектом оспаривания по принципу игры с нулевой суммой — например, Октябрьская революция, которую одни воспринимают как безусловное зло, а другие — как безусловное благо. В этом плане Великой Отечественной повезло, потому что при всем обилии самых разных интерпретаций и трактовок никто всерьез не подвергает сомнению значение войны, и поэтому оказалось, что это символ, универсально пригодный для политического использования. Кстати, в соседней Украине все сложилось иначе: память о войне стала предметом ожесточенных споров».
История появления мифа
Существуют разные мнения относительно того, почему ни Сталин, ни Никита Хрущев не попытались встроить культ Победы в пропагандистскую матрицу советского государства. Некоторые ― например, выдающиеся исследователи советского культа Победы американка Нина Тумаркин и британец Ричард Овери ― предполагают, что при Сталине роль войны принижалась, поскольку могла концептуально затмить собой культ личности вождя. «Он желал восстановить свою личную власть после войны, после нескольких лет своей зависимости от лояльности и компетентности других», и для этого вполне достаточно было «заставить замолчать тех, кто прямо или косвенно противоречил его излюбленному нарративу о себе как об “архитекторе победы”», ― писал Овери в своем труде «Война России». <...>
Все одиннадцать лет его [Хрущева — ] пребывания у власти в общество транслировались совсем другие ценностные установки: предполагалось, что советский народ ориентируется на «светлое будущее», созидает коммунистическое общество всеобщего изобилия, ― а пережитая травма войны не вписывалась в это оптимистическое строительство. «Что, в конце концов, вы собираетесь делать в стране, которая пережила войну и находится в абсолютно разрушенном состоянии, — будете постоянно педалировать военную тему или сделаете так, чтобы люди переключились на будущее?» — рассуждает Миллер. <...>
А вот при Брежневе, когда невозможность осуществления грандиозных планов построения коммунизма стала очевидной, потребовалась новая цементирующая идея, своего рода укоренение режима в Великой Отечественной, и согласие с ее официальной трактовкой стало восприниматься как обязательный элемент проявления лояльности советского гражданина по отношению к государству. Указом Президиума ВС СССР от 26 апреля 1965 года было объявлено, что «впредь» 9 мая будет праздничным днем в честь победы советского народа в Великой Отечественной войне. Возобновление празднований повлекло за собой и широкую кампанию по созданию соответствующих ритуалов — парадов Победы, из которых тот, что проходил на Красной площади в Москве, приобрел канонический характер.
90-е годы: разоблачение мифов
Что было сделано:
Была как разоблачена откровенная ложь официальной пропаганды, вроде отсутствия тайных статей в пакте Молотова–Риббентропа или возложения ответственности за гибель польского офицерства в Катыни на немецких захватчиков, так и пересмотрено множество мифов, созданных в 1941–45 годах военной журналистикой. Это коснулось истории Зои Космодемьянской, первоначально героини статьи Петра Лидова «Таня» в «Правде», — именно сконструированный госпропагандой образ получил посмертно звание Героя Советского Союза; истории «28 гвардейцев-панфиловцев» — этот символ обязан своим возникновением журналисту «Красной звезды» Василию Коротееву и переработавшему его материалы о 8-й Панфиловской дивизии литературному секретарю той же газеты Александру Кривицкому; истории краснодонских подпольщиков из «Молодой гвардии», воспроизводившейся практически полностью по одноименному роману Александра Фадеева; обстоятельств уничтожения белорусского села Хатынь — не немецкими оккупантами, а коллаборационистами-карателями под руководством бывшего старшего лейтенанта Красной армии Григория Васюры.
Что не было сделано:
«Разоблачение отдельных мифов — о героях-панфиловцах или о колоссальной роли “Малой земли” для хода войны — это стрельба по ложным мишеням. Разоблачения способны взбеленить оппонентов, но не нанести серьезного ущерба [представлению о войне в целом]. Вопросы должны ставиться не о конкретных эпизодах, а о генеральных смыслах этого трагического события в судьбе страны», — комментирует профессор Каспэ. Официозная наука, особенно ориентированная на подготовку образовательных пособий, ревизию советских мифов о войне так и не проделала. «Они этими историками во многом и созданы, — кратко отмечает Миллер, и добавляет: — Институциональная наука в настоящий момент много занимается изготовлением юбилейных изданий, а в последнее время — вообще проблемой выживания в условиях реформы РАН, так что ожидать от нее революционных научных прорывов не приходится».
К советским корням
Государство также заняло и более активную позицию в том, что касается комплекса представлений о Великой Отечественной войне. В 2002 году, в очередную в годовщину нападения Германии на СССР, Путин объявил: «Мы будем защищать правду о Великой Отечественной войне и бороться с любыми попытками исказить эту правду и оскорбить память тех, кто пал». На протяжении всех последующих лет Путин повторял (по меньшей мере в 2003, 2007 и 2013 годах), что у него «волосы дыбом встают» от написанного о войне в некоторых учебниках истории.
Было написано несколько учебников, в которых оправдывался Сталин как «выдающаяся личность, импонирующая жестокому времени». Вот еще цитата: «Не оправдывая убийства военнопленных в Катыни, следовало бы отметить, что со стороны Сталина расстрелы в Катыни ― это был не просто вопрос политической целесообразности, но и ответ за гибель многих (десятков) тысяч красноармейцев в польском плену после войны 1920 года». Была создана Комиссия по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России. Были даже заявления, что Великая Отечественная война — это «ценностная основа национального самосознания» и вообще, кто ругает Сталина, тот оправдывает фашизм.
И вот чем все это закончилось.
И только в феврале 2013 года с идеей пересмотреть концепцию исторического образования официально выступил Путин, посчитавший, что уж что-что, а школьные учебники по истории не должны «иметь внутренних противоречий и двойных толкований». В дальнейшем он пояснял, что преподавание истории вразнобой в разных регионах будет «разрушать единое гуманитарное пространство нашей многонациональной страны», для чего и должна быть создана «каноническая версия нашей истории». Сейчас выполнением заказа, сформулированного на высшем государственном уровне, занимается рабочая группа из нескольких десятков ученых, преподавателей и чиновников от образования. Председательствует в ней спикер Госдумы Сергей Нарышкин, уже боровшийся с фальсификациями истории. Теперь он выступает в альтернативном своем качестве ― как председатель Российского исторического общества. Но это, как говорится, совсем другая история.
Источник: lenta.ru/articles/2014/03/03/myths/
Иллюстрация: Парад, посвященный 50-летию Победы, 9 мая 1995 года
Фото: Юрий Абрамочкин / архив РИА Новости lenta.ru/articles/2014/03/03/myths/